Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов

прав, – промолвила Вдова Власти так же тихо. – Конечно, тебе нужно быть там. Поезжай.

– Лучше – вместе. Чтобы показать, что между нами согласие.

– Между нами полное согласие, – подтвердила она, но Изару почудился в ее голосе призвук то ли иронии, то ли тоски, а может быть – того и другого вместе. Но Жемчужина Власти тут же продолжила: – Конечно, Изар, я приеду. И на проводы в Семью, и на все… Но мне хотелось бы побыть тут еще денек.

Несколько шагов они прошли в безмолвии.

– Хорошо, – сказал Властелин безрадостно. – Я сообщу, что задерживаюсь еще на день.

– Этого не нужно, – сказала Ястра. – Мне лучше побыть здесь одной. Я… Одним словом, лучше.

– Понимаю… – пробормотал Изар, ударом ноги отбросив упавшую на аллею шишку. – Наверное, ты права.

Он и в самом деле вроде бы понимал. Традиция, которую они блюли, была не то чтобы жестокой – просто возникла она в те времена, когда люди, которым следовало ее выполнять, были другими. Столетия назад изнасилование женщины, даже на глазах у всего мира, было делом, в общем, естественным; войны приучили к этому, как и к убийствам, грабежам, пожарам. В те времена, если насиловал одиночка, считали, что женщина легко отделалась. И чем иным было право первой ночи, принадлежавшее донку, если не узаконенным насилием? Но это было давно. Люди изменились, и женщины, может быть, даже в большей степени, чем мужчины. А ритуал остался прежним. Да, Изар все понимал. Однако такова жизнь, а другой жизни просто нет. Идиотизм, конечно, – силой брать то, что у тебя и так было: они с Ястрой еще два года назад пришли друг к другу, это было неизбежно, потому что Изар избегал женщин, как вообще всех людей, старый Властелин чувственной стороной жизни уже не интересовался, и Ястру сама судьба поставила лицом к лицу с Наследником. Оба они знали: этого все равно не избежать. Близость их недолго оставалась секретом, но никто не усмотрел в случившемся ничего особенного – Ястра была не единственной частью наследства, перешедшей в пользование Рубина Власти прежде, чем наследство открылось официально. Это жизнь, говорили сановники и шоферы. Это и в самом деле была жизнь.

Но женщины – существа не всегда понятные. Особенно для Изара с его крохотным опытом.

– Хорошо, – повторил он и остановился. Ястра сделала то же. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Тебе трудно, – сказал он. – Но ведь не я виноват.

Ее губы дрогнули, словно она хотела что-то возразить; однако промолчала, лишь кивнула в знак согласия.

– Останься еще на два дня. Дай только список – что привезти тебе из туалетов и прочего. Тогда ты сможешь приехать на Проводы на третий день утром – прямо отсюда.

Ястра на миг остановила на нем взгляд – и снова отвела.

– Спасибо, – и на губах ее возникло подобие улыбки. – Ты очень добр.

– Я… – сказал он, но продолжать не стал. Он чувствовал, что сейчас ему нужно уйти, но что-то мешало. Что-то еще хотелось сказать.

– Ястра… Ведь все останется как было, правда?

На лице ее мелькнуло выражение боли.

– Я не опоздаю на бракосочетание, Изар. Скажу и сделаю все, что полагается. И стану твоей женой. Не беспокойся. Я ничем не хочу мешать тебе…

Ну, в этом он и так был уверен. То есть ему просто в голову не приходило – усомниться. Но не об этом же он спрашивал!

– Я о другом. Я имел в виду… любовь.

Она резко вскинула голову. Но тут же потупилась:

– Позволь мне сейчас не отвечать на этот вопрос.

Ему ответ показался ударом кинжала – снизу, в незащищенное место.

– Не отвечай, – произнес он, едва разжимая губы. – Если уж это так трудно…

Он повернулся и, широко шагая, почти бегом направился к Обители.

Не посмотрев ему вслед, Ястра так же медленно, как и раньше, пошла дальше по аллее.

Ей было жаль его – неплохого человека, чьи достоинства и недостатки за два года их близости она успела узнать и понять. Она приняла его с радостью, потому что выбирать было не из чего, то был единственно возможный для нее почти законный выход. Конечно, она заранее знала, что именно ожидало их обоих: традиция требовала, чтобы девушке, которую готовили к роли Жемчужины Власти, все было известно с самого начала: по традиции, она могла и отказаться от предназначения. Она не отказалась, потому что ее несогласие повергло бы в ужас всю семью, – отец ее был главой департамента внешних связей; она, как и полагалось, поблагодарила тогда за высочайшую честь и дала обещание под клятвой Великой Рыбы – выполнять все, чего требовал и еще потребует Порядок. Она и сейчас была готова на это.

Однако, к великому для нее счастью, ни Порядок, ни Традиции ничего не говорили о том, что она должна спать с новым Властелином в одной постели. Не говорили, потому что это само собою подразумевалось: ведь она обязана была родить второму мужу сына, будущего отцеубийцу. Именно сына, никак не дочь; теперь рождение мальчика гарантировалось генной хирургией, и все, связанное с зачатием, из области чувств перешло в ведение технологии; так что родить можно было без соития. Сейчас Ястра воспринимала это именно как счастье. Потому что на близость с Изаром – во всяком случае, в эти дни – никак не чувствовала себя способной. Наверное, что-то не так у нее было устроено, как у других (еще в юности она знала женщин, которым насилие нравилось, они жаждали остроты чувств). Но так или иначе, после того как великий ритуал был выполнен и мужчина распластал ее на полу коридора (раньше она, минуя это заранее известное место, всякий раз смотрела на него со смесью страха и любопытства), она вдруг почувствовала, что больше не может относиться к нему так, как прежде. И уехав с ним из Жилища Власти сюда, в Летнюю Обитель, лежа в одной постели, Ястра неожиданно для самой себя воспротивилась, когда он снова захотел близости, – это после всего, что только что было! Вместо того чтобы какое-то время думать только об очищении от совершенного, он захотел того, что сейчас стало казаться ей лишь немногим лучше смерти. Это означало, что он не желал понять ее – или не мог. Она решительно запротестовала. Если бы он захотел настоять на своем, она бы… Ястра точно не знала, что сделала бы тогда, но что-то очень страшное. Недаром то была ночь убийств. К счастью, он все-таки что-то понял – или почувствовал – и оставил ее в покое. И все-таки она не смогла уснуть до утра: боялась, что он повторит